потрясениям, но лишь немногие предлагают выверять правила торговли, чтобы помочь обществу лучше справиться с этими последствиями. Правые либертарианцы отрицают, что эти негативные последствия являются проблемой, поскольку выгоды от дешевых потребительских товаров для масс якобы перевешивают издержки, а фабричных рабочих, по их мнению, можно переучить на написание компьютерных программ. Слева прогрессисты пропагандируют помощь в корректировке торговли и другие схемы передачи богатства как средство сглаживания неровностей глобализации.
Как я уже говорил в следующем разделе, ни тот, ни другой ответ на самом деле не решает проблемы свободной торговли для рабочего класса. Непонимание элитами ситуации во многом объясняется тем, что они не ценят социальную составляющую труда. Те, кто одержим идеей эффективности, склонны рассматривать занятость просто как средство распределения ресурсов и обеспечения производства. При этом они сильно недооценивают личное достоинство, которое человек получает от осмысленной работы. Комментаторы от Папы Льва XIII в XIX веке до Артура Брукса и Орена Касса сегодня красноречиво пишут о центральной роли труда в упорядоченном обществе. Честная работа за достойную зарплату воспитывает чувство собственного достоинства, которое возникает благодаря тому, что человек нужен обществу и вносит в него свой вклад. Стабильная, приносящая доход работа укрепляет хорошие привычки и препятствует развитию плохих. Благодаря этому люди становятся лучшими супругами, родителями, соседями и гражданами. В отличие от этого, потеря личного достоинства, которая происходит из-за отсутствия стабильной, хорошо оплачиваемой работы, не может быть компенсирована ни увеличением потребления дешевых импортных товаров, ни выплатой пособий.
Все это не означает, что эффективность не должна иметь никакого значения. Но она не должна быть единственным фактором торговой политики и уж тем более не должна быть объектом идолопоклонничества, как это делают некоторые. Когда речь идет о налогах, здравоохранении, экологическом регулировании и других вопросах, политики регулярно балансируют между эффективностью и другими конкурирующими целями. То же самое они должны делать и в отношении торговли. Как и во всем остальном, в торговле существуют компромиссы.
Однако в последние годы зацикленность на эффективности привела к тому, что многие стали игнорировать отрицательные стороны либерализации торговли. Особенно по мере того, как элиты принимали свободную торговлю как предмет веры, бизнес обнаружил, что может отправлять рабочие места за границу, не привлекая к себе особого негативного внимания. В самом деле, жесткий генеральный директор General Electric с 1981 по 2001 год, ныне покойный Джек Уэлч, заявил поставщикам, что его компания перестанет вести с ними дела, если они не будут заниматься аутсорсингом рабочих мест. "Перемещение цепочки поставок" стало панацеей, которую продавали консалтинговые фирмы. К сожалению, как наглядно показал COVID-19, многие компании, втянутые в ажиотаж аутсорсинга, не смогли оценить риски. Они игнорировали возможные транспортные проблемы, перебои с поставками и реальную возможность изменения политики и нестабильности иностранных правительств.
Почему переобучение, услуги и технологические рабочие места - это не выход
Те, кто утверждает, что преимущества взаимозависимости или эффективности оправдывают издержки, которые свободная торговля несет американскому рабочему классу, часто заявляют, что это негативное воздействие можно компенсировать переобучением, которое помогает работникам перейти на новые рабочие места в сфере услуг или технологий. Теоретически переобучение может показаться привлекательным, но на деле это явление не оправдалось. По сравнению с теми, кто потерял работу в более ранние периоды экономических перемен, у перемещенных работников в современных развитых странах, как правило, меньше и менее привлекательные варианты. Исторически так было не всегда. Например, в Великобритании в XIX веке отмена протекционистских законов о кукурузе заставила сельскохозяйственных рабочих бежать из сельской местности в промышленно развитые города, где их ждали рабочие места на фабриках. В отличие от этого, американским фабричным рабочим, которые были вынуждены покинуть свои рабочие места начиная с 1990-х годов, либо некуда было идти, либо они работали на низкоквалифицированной и низкооплачиваемой работе в сфере обслуживания.
Вместо того чтобы пытаться обратить эти тенденции вспять, некоторые утверждают, что странам с развитой экономикой следует увеличить свою зависимость от сферы услуг, цифровой экономики, а также исследований и разработок. Эти отрасли вносят значительный вклад в конкурентоспособность Соединенных Штатов, а в сфере услуг сегодня занято большинство американцев, и, вероятно, так будет продолжаться в обозримом будущем. В то же время трудно представить, что экономика США сможет удовлетворять потребности трудящихся без процветающего производственного сектора.
Технологический сектор, при всех его достоинствах, не является источником высокооплачиваемых рабочих мест для трудоспособного населения. Более половины из примерно 250 миллионов взрослых жителей Соединенных Штатов не имеют диплома колледжа. Исторически сложилось так, что производственные рабочие места были лучшим источником стабильной и хорошо оплачиваемой работы для этой когорты. Возможно, благодаря новым масштабным инвестициям в образование, бывших работников автопрома можно было бы научить кодить. Но даже в этом случае, вероятно, не хватит рабочих мест, чтобы трудоустроить их всех. В компаниях Apple, Facebook, Google и Netflix в общей сложности работает чуть более 300 000 человек - меньше половины того количества, которое было в 1960-х годах в одной только General Motors.
Более того, рабочие места в сфере услуг и технологий, наиболее доступные для работающих людей, такие как ввод данных и работа в колл-центрах, сами по себе уязвимы для перевода на периферию. По оценкам экономистов, около сорока миллионов рабочих мест в сфере услуг в Соединенных Штатах в конечном итоге могут быть отправлены за границу3 .3 Это более чем в три раза превышает количество рабочих мест в обрабатывающей промышленности страны. Люди, не имеющие высшего образования, сталкиваются с все более серьезными препятствиями на пути к получению стабильной и хорошо оплачиваемой работы. В общем, Соединенные Штаты не приняли адекватных мер, чтобы поставить своих работников на первое место.
Почему постоянный и долгосрочный дефицит торгового баланса имеет значение для Соединенных Штатов
С другой стороны, наш долгосрочный огромный дефицит говорит о том, что страна не смогла защитить свои собственные интересы. Ухудшение торгового баланса Америки с начала 1990-х годов было стремительным. Темпы падения ускорились после создания ВТО в 1995 году и после вступления в нее Китая в 2001 году. С начального дефицита товаров в размере менее 80 миллиардов долларов в 1991 году, дефицит достиг 1,1 триллиона долларов в 2021 году и еще больше ухудшился в 2022 году. Наш торговый дефицит вырос в четырнадцать раз, в то время как наш ВВП увеличился в четыре раза. Беспроигрышная ситуация, которую обещали сторонники свободной торговли, так и не реализовалась.
На протяжении десятилетий Соединенные Штаты постоянно имеют огромный дефицит торгового баланса. Всего с 2000 года мы накопили более 11 триллионов долларов торгового дефицита. И все это не бесплатно.